Неточные совпадения
Он перевелся из другого
города в пятый класс; уже третий год, восхищая учителей успехами в науках, смущал и раздражал их своим поведением. Среднего роста, стройный, сильный, он ходил легкой, скользящей походкой, точно артист цирка. Лицо у него было не русское, горбоносое, резко очерченное, но его смягчали карие, женски ласковые глаза и невеселая улыбка красивых, ярких губ;
верхняя уже поросла темным пухом.
Ехать пришлось недолго; за
городом, на огородах, Захарий повернул на узкую дорожку среди заборов и плетней, к двухэтажному деревянному дому; окна нижнего этажа были частью заложены кирпичом, частью забиты досками, в окнах
верхнего не осталось ни одного целого стекла, над воротами дугой изгибалась ржавая вывеска, но еще хорошо сохранились слова: «Завод искусственных минеральных вод».
— Вы, по обыкновению, глумитесь, Харламов, — печально, однако как будто и сердито сказал хозяин. — Вы — запоздалый нигилист, вот кто вы, — добавил он и пригласил ужинать, но Елена отказалась. Самгин пошел провожать ее. Было уже поздно и пустынно,
город глухо ворчал, засыпая. Нагретые за день дома, остывая, дышали тяжелыми запахами из каждых ворот. На одной улице луна освещала только
верхние этажи домов на левой стороне, а в следующей улице только мостовую, и это раздражало Самгина.
Катерине Ивановне задумалось повести жизнь так, чтобы Алексей Павлович в двенадцать часов уходил в должность, а она бы выходила подышать воздухом на Английскую набережную, встречалась здесь с одним или двумя очень милыми несмышленышами в мундирах конногвардейских корнетов с едва пробивающимся на
верхней губе пушком, чтобы они поговорили про
город, про скоромные скандалы, прозябли, потом зашли к ней, Катерине Ивановне, уселись в самом уютном уголке с чашкою горячего шоколада и, согреваясь, впадали в то приятное состояние, для которого еще и итальянцы не выдумали до сих пор хорошего названия.
В ее квартире была устроена тайная типография, и когда жандармы, узнав об этом, явились с обыском, она, успев за минуту перед их приходом переодеться горничной, ушла, встретив у ворот дома своих гостей, и без
верхнего платья, в легком платке на голове и с жестянкой для керосина в руках, зимою, в крепкий мороз, прошла весь
город из конца в конец.
Я снова в
городе, в двухэтажном белом доме, похожем на гроб, общий для множества людей. Дом — новый, но какой-то худосочный, вспухший, точно нищий, который внезапно разбогател и тотчас объелся до ожирения. Он стоит боком на улицу, в каждом этаже его по восемь окон, а там, где должно бы находиться лицо дома, — по четыре окна; нижние смотрят в узенький проезд, на двор,
верхние — через забор, на маленький домик прачки и в грязный овраг.
Вот старик Базунов, его вели под руки сын и зять; без шапки, в неподпоясанной рубахе и чёрном чапане [Крестьянский
верхний кафтан — вост. азям; чапаном зовут и сермяжный, и синий, халатом или с борами, и даже полукафтанье — Ред.] поверх неё, он встал как-то сразу всем поперёк дороги и хриплым голосом объявил на весь
город...
Мы очутились на улице вдвоем с Неуважай-Корыто. Воздух был влажен и еще более неподвижен, нежели с вечера. Нева казалась окончательно погруженною в сон; городской шум стих, и лишь внезапный и быстро улетучивавшийся стук какого-нибудь запоздавшего экипажа напоминал, что
город не совсем вымер. Солнце едва показывалось из-за домовых крыш и разрисовывало причудливыми тенями лицо Неуважай-Корыто.
Верхняя половина этого лица была ярко освещена, тогда как нижняя часть утопала в тени.
Но Сет опять тайно похищает тело Озириса, разрезает его на четырнадцать частей и рассеивает их по всем
городам и селениям
Верхнего и Нижнего Египта.
Самый дом занимал вершину главного холма, и с
верхней его террасы открывался великолепный вид на весь
город, на сосновый бор, охвативший его живым кольцом, и на прятавшиеся в этом лесу заимки.
Над малинником гудели осы и пчелы. В зелени ветел суматошно прыгали молодые воронята, а на
верхних ветвях солидно уместились старые вороны и строго каркали, наблюдая жизнь детей. Из
города доплывал безнадежный зов колокола к вечерней службе, где-то озабоченно и мерно пыхтел пар, вырываясь из пароотводной трубки, на реке вальки шлепали, и плакал ребенок.
Опять многоголосое жужжание и резкий истерический выкрик. Около стен Васиного дома стало просторнее, и еще несколько уважаемых граждан поднялись по ступенькам. Дверь на крыльце открылась, — сотни голов вытянулись, заглядывая на лестницу, по которой «почетные» поднялись на
верхний этаж. Водворилась торжественная тишина… Точно депутация понесла с собой судьбы
города на милость и немилость…
А побывали бы вы, господа купцы, в ветлужских верхотинах у
Верхнего Воскресенья [В Ветлужском крае
город Ветлугу до сих пор зовут
Верхним Воскресеньем, как назывался он до 1778 года, когда был обращен в уездный
город.
— Ведь без кладенецкой обители и Нижнего бы не было. Предок Александра Невского, святитель Симон, уже после того, как княжой стол утвердился на Дятковых горах, заложил
город, который, и назвали Нижним в отличие от
Верхнего или Великого Новогорода… И сколько иноками нашей обители и святителями кладенецкими обращено было язычников! Ведь здесь повсюду черемисы и мордва жили, а дальше по Волге и Каме были становища приречных болгар, самых первых тогда врагов русских людей.
Ведь верхняя-то слобода — она самая старейшая, по ту сторону вала, где собственно
город был — до сих пор в народе слывет Полонной.
Центр столицы — знаменитая"Pureta del sol" — поразил меня банальной архитектурой ее домов, некрасивостью своих очертаний. А ведь это был тогда самый жизненный центр Мадрида. Посредине ее стоял Palacie de govemaries, и этот дом красно-кирпичной обшивкой и всем своим пошибом напомнил мне до смешного трактиры моего родного
города Нижнего и на
Верхнем, и на Нижнем базаре тогдашних, тоже знаменитых трактирщиков Бубнова, Лопашева и Ермолаева.
Стр. 10. Теплые ряды,в которых была сосредоточена торговля мануфактурой, шелком, мехами, золотыми и серебряными изделиями, отапливались — в отличие от
Верхних, Средних и Нижних рядов Китай-города.
Между тем государь, остановясь «против крещебной струи», которую старец проводил по самой середине Днепра, повернулся на минуту лицом к
городу, а потом взял правое плечо вперед и пошел с средины моста к перилам
верхней стороны. Тут у нас опять произошло свое действо; Малахия крикнул...
В селе Райбуже, как раз против церкви, стоит двухэтажный дом на каменном фундаменте и с железной крышей. В нижнем этаже живет со своей семьей сам хозяин, Филипп Иванов Катин, по прозванию Дюдя, а в
верхнем, где летом бывает очень жарко, а зимою очень холодно, останавливаются проезжие чиновники, купцы и помещики. Дюдя арендует участки, держит на большой дороге кабак, торгует и дегтем, и мёдом, и скотом, и сороками, и у него уж набралось тысяч восемь, которые лежат в
городе в банке.
В Фридрихсгаме Александр Васильевич жил в доме госпожи Грин, вдовы местного штаб-лекаря, лучшем во всем
городе. Граф занимал
верхний этаж, а хозяйка помещалась внизу. Она была женщина умная, ловкая, пользовалась общим уважением в
городе, хорошо говорила по-русски и вполне умела угодить своему знаменитому жильцу.
Чтобы выпотнение шло сильнее, губернатор делал свои вечерние прогулки не по ровной местности, в
верхней плоскости
города, где стоит губернаторский дом на «Липках», а, спускаясь вниз по Институтской горе, шел Крещатиком и потом опять поднимался в Липки, по крутой Лютеранской горе, где присаживался для кратковременного отдыха на лавочке у дома портного Червяковского, а потом, отдохнув, шел домой.